Туча закрыла собой Луну, недавно ярко освещавшую небосвод, в тот момент, когда в мир вошел Сукуна Каэдэхара. То был темный день во всей Мелодии, предназначенный для поминания усопших, а не празднования рождения нового члена своей семьи.

И всё же в тот день семья Каэдэхара ликовала. В их дом пришел первенец, наследник. Мальчик, которому суждено было унаследовать семейный бизнес и поднять семью ещё выше. Сукуне пророчили великое будущее. Кто же знал, что ему судьба уготовила другой путь. Уэнояма испытывал гордость, смотря на маленького мальчика.

С самых первых дней своей жизни Сукуна был спокойным ребенком. Он не доставлял хлопот матери, предпочитая молча наблюдать за окружающим миром, а не плакать. Уэнояма, возвращаясь домой из кузницы, часто проводил время с маленьким сыном. Сукуна был его гордостью. Его надеждой. Окном в светлое будущее. Единственное, что тревожило Квэдэхару - немного удлиненные уши и слишком большой рост младенца. Мужчина искренне переживал, что над мальчиком будут издеваться. Взгляд жены и ее теплое присутствие рядом помогали переживаниям раствориться.

Сукуне едва исполнилось четыре года, когда Уэнояма приступил к его тренировкам. Ничего сверхъестественного, базовые упражнения, даже без тренировочного оружия. Шансов на победу над отцом не было никаких, в чем никто не сомневался. И все же Сукуна снова и снова вставал в нужную позу, даже когда ноги уже тряслись от усталости. Мальчик не собирался сдаваться, продолжая снова и снова свои попытки добраться до совершенства. Много раз проснувшиеся родители находили Сукуну на тренировочной площадке ранним утром, отрабатывающего неудачные стойки. Семья ждала пополнения, вот-вот на свет должен был появиться еще один ребенок. Постепенно Сукуна словно выходил из-под заботливого и теплого крыла матери, переходя на попечение отца. Впрочем, это не мешало Такере по-прежнему приходить в старшему сыну, чтобы рассказать ему перед сном новую историю о Диких Землях. Именно их Сукуна любил больше остальных. Ему нравилось слушать рассказы матери про эльфов, Тир Нан Ог и его культуру. Мальчик просился в путешествие, а Такера со смехом обещала, что, когда они с братиком будут постарше, все Каэдэхара съездят в Тир Нан Ог. Это была их маленькая традиция. Уэнояма обычно лишь закатывал глаза, а затем просил жену не забивать мальчику голову дурацкими мыслями.

Когда появился Кадзуха, Сукуна был рядом. Нет, конечно, не на самих родах. Но почти сразу после появления на свет младшего брата Сукуна с ним знакомился. Такера взяла со старшего сына обещание, что он обязательно будет заботиться о младшем. Ведь Сукуна куда сильнее. Мальчик обещание это дал, а на следующий день решил, что должен тренироваться еще серьезнее. Уэнояма, не забывая уделять время жене и младшему сыну, большую часть времени проводил со старшем. Вместе они работали в кузнице, где Сукуна осваивал тонкости семейного ремесла. Вечерами они играли в сёге. Постепенно к изучению семейного дела и тренировкам добавились занятия с частными преподавателями и посещение детского сада. Уэнояма часто по вечерам, играя с сыном в сёги, говорил ему о том, что он наследник. Это слово выдвигалось клеймом но мозгу, заставляя Сукуну стремиться быть лучшим.
Наследник должен быть гордостью для родителей. Он должен быть идеален. Это то, что маленький Каэдэхара черпал из окружающего мира. И он понимал, что должен стать лучшим сыном для своих родителей. И сильным братом для маленького Кадзу.

Сукуне исполнилось всего шесть, когда в семье появилась новая радостная новость: Такера ждет близнецов. Тогда мальчик посмотрел на своего брата, а потом принес маме цветы. Отец всегда говорил, что маму надо радовать цветами. А еще, что о ней надо обязательно заботиться. И мальчик заботился. Ему всего шесть. У Сукуны абсолютно нет свободного времени, но он старался помочь с воспитанием Кадзухи. Оставался сидеть с ним. А, выбираясь из своей комнаты на очередную ночную тренировку, всегда проверял спит ли брат и поправлял на нем одеяло. Вечерами Такера уже обоим своим мальчикам рассказывала сказки, очень странно смотря на Сукуну.

Всего через год на свет появились Макото и Эи. Сукуна отлично помнил праздник, который устроили тогда родители. Это было пышное торжество, посвященное двум новым членам семьи. Весь дом украшали бумажные фонарики. Играла музыка. А гости всё прибывали и прибывали, принося дары девочкам. Сукуна смотрел на счастливую, но безумно уставшую маму. Она не просила в этот раз обещания защищать, но Такера и не надо было этого делать. Ведь старший сын семьи Кэдэхара уже понял что такое быть старшим братом: поддерживать, защищать своих младших сиблингов. В доме становилось шумно. Кадзуха бегал по дому, Макото и Эи порой громко плакали в своих кроватках, а Такера пыталась уследить за всеми. Уэнояма же старался больше времени проводить с Сукуной, впрочем, не забывая и о Кадзухе. И на фоне этого смеха и шума оглушительной стала тишина.

Такера угасла всего за один год. Еще недавно яркая, живая, смеющаяся женщина в считанные месяцы словно высохла. В доме стало тихо. В доме стало темно. Тишина была оглушительной. И Сукуна не понимал, почему это должно было случиться с его мамой. Их мамой. Было пусто в сердце. Мальчик почти всё время проводил на тренировках, уводя с собой младшего брата. Он был жестким учителем. Пусть и не таким умелым, как отец. Сукуна не давал Кадзухе грустить, отвлекал его чем только мог. В Оскурии его пытались жалеть, но юный волшебник лишь спокойно отвечал, что всё нормально. Их семья хочет пережить эту боль без лишнего внимания к себе. Так говорил отец. Эи и Макото были слишком маленькими, чтобы помнить. Они задавали вопросы, но, кажется, переживали всё куда спокойнее, чем остальные.

Каждый вечер Сукуна приводил Кадзу в комнату к девочкам, где рассказывал им истории Диких Земель. В комнате всегда было темно. Так никто из детей не смог бы увидеть, что за почти спокойным и размеренным голосом скрываются текущие по щекам слезы.

Уэнояма словно временно отстранился от детей в своем горе, отдав их заботам специально нанятых волшебниц. Они организовывали семейный быт. На столе все также стояла еда, были слышны женские голоса. Но словно стало холоднее. Не физически. Эмоционально. Маю Ики появилась внезапно. Она была рядом с Уэноямой. И Сукуна прекрасно видел, как рядом с ней отец снова начинал становиться собой. Его глаза, затянутые ледяной коркой боли потери, постепенно становились теплее. Мальчик не понимал. Но принимал выбор отца. Когда Уэнояма и Маю объявили о своей скорой свадьбе, Сукуна был единственным, кто поддержал отца. Он разговаривал с Кадзухой и близняшками, стараясь объяснить им: папа не предал маму, но мамы больше нет. Тем более, разве могут они не желать отцу счастья?

Той же ночью, когда все дети уснули, Сукуна ушел на тренировку. Там, на татами, отец и нашел своего старшего сына. Они не говорили. Тренировались вместе до тех пор, пока Сукуна не смог подняться на трясущихся руках. А потом была партия в сёги. Партия, наполненная долгими разговорами и попытками понять и объяснить. В ту ночь между отцом и сыном что-то изменилось. В ту же ночь проснулась и магия.

Маю была чужой в доме. Это чувствовалось по поведению брата и сестёр. Это чувствовал и сам Сукуна. Она была лишь незнакомкой, вытесняющей собой из дома память о Такера. Сукуна правда пытался понять отца. Принять нового члена их большой и до этого крайне дружной семьи. Но, наверное, мальчик тогда был слишком мал. А окружающие хотели от него слишком много. Сукуна не понимал. Не принимал. Хотя и не показывал этого. Ему нужна была мама. Её голос. Запах. Нежные руки. Золотые воспоминания, которые мальчик так тщательно перебирал в своей голове, как настоящие сокровища, начали затираться. И это пугало Сукуну. Ему казалось, что связь с мамой истончается, исчезает. Что у него отбирают что-то намного ценнее фамильного клинка, что передавался в семье из поколения в поколение. И мальчику абсолютно не с кем было об этом поговорить. Уэнояма всё больше проводил времени с новой женой. И всё больше Сукуне казалось, что он недостаточно хорош для отца и памяти своей матери. Каждое поражение било под дых, заставляя всё больше в себе сомневаться.

Он должен заставить отца собой гордиться. Он должен не уронить честь памяти своей матери. Он должен защитить своих брата и сестер. Он должен быть для них примером. Он должен не запятнать память своих предков.
Новость о беременности Маю стала для Сукуны причиной молчаливого бунта. Ему было уже восемь, Кадзухе всего пять. Можно было не переживать о девочках, еще слишком маленьких, чтобы хоть что-то понять. Впрочем, даже они взбунтовались. Сукуна же надеялся, что является примером для младшего брата, потому не мог позволить себе открыто высказать свое мнение. Всё, что наследник клана мог себе позволить - сдержанно поздравить отца и Маю, а затем чинно поклониться и уйти. Это было почти грубо. Особенно, для Сукуны, который почитал свою семью и родителей больше Феникса и Дракона. Уэнояма не стал останавливать сына, лишь проводил его хмурым взглядом.
Это не была тренировка. Это было бесцельное избиение манекенов деревянным мечом. Хотелось кричать. Недавняя смерть матери, непонимание отца от сближения с Маю, новость о беременности… В один момент Сукуна прокусил губу, стараясь сдержать рвущийся наружу крик. Он не мог себе позволить настолько явного проявления слабости. Тем же вечером волшебник впервые пропустил вечернюю игру в сёги с отцом.

Еще неделю Сукуна был вежливо-холоден с отцом, не взаимодействуя с ним больше, чем было нужно. А на все вопросы отвечал максимально односложно. Впервые мальчик позволил себе быть просто ребенком, предоставив взрослым самостоятельно решать свои проблемы. Он не пытался внушить младшим, что они должны быть счастливы. Всё также читал им сказки на ночь, тренировался с Кадзухой и играл с близняшками, но не поднимал тему беременности новой жены отца. Мальчик справедливо считал, что взрослый мужчина, у которого уже есть четверо детей, должен сам уметь решать свои проблемы. И сталкиваться с последствиями своих решений.

Спустя неделю Уэнояма наконец смог поговорить со старшим сыном, оставшись с ним наедине. Уже тогда, в свои восемь, разговаривать с Сукуной было не так-то и просто. Его не учили быть ребенком. Волшебника учили быть наследником, воином, тем, кто несет ответственность за свои действия… Но не ребенком. И всё же Уэнояма смог подобрать нужные слова, чтобы немного примирить сына с беременностью супруги. Сукуна не смирился, нет, но смог чуть лучше понять отца. Молчаливый бунт был прекращен, хотя до восстановления близких отношений отцу и сыну еще было не так уж и близко.

У Маю родилась девочка. Сукуна узнал об этом потом, когда отец пришел к нему в комнату и рассказал всё сам, лично. Если с остальными сиблингами мальчик присутствовал рядом в момент их рождения, то с Аямэ он предпочел просто остаться в своей комнате и заняться учебой. Уэнояма не стал противиться желанию сына, хотя, кажется, ему было почти больно от этой отстраненности Сукуны. Старший всегда был поддержкой и опорой сейчас. Но не был готов принять его сторону в вопросе свадьбы с Маю и рождении Аямэ.
Маю была предельно мягка и заботлива с чужими детьми, относясь к ним с такой же нежностью, что и Такера в свое время. Сукуне не нужна была новая мать, но… Она была нужна девочкам. Она была нужна еще маленькому Кадзухе, который не успел насладиться всей полнотой материнской любви в раннем возрасте. И сердце Сукуны дрогнуло. Он нашел в лице Маю отличного друга, который уважал личные границы и никогда не пытался лезть туда, где было слишком больно. Хотя и всегда она была готова выслушать. После того, как стали меняться отношения с Маю, Сукуна стал менять свое отношение к Аямэ. Постепенно он начал проводить время с маленькой сестренкой, порой испытывая перед ней невероятное чувство вины за прошлое. Впрочем, из-за жесткой прямолинейности волшебника, мало кто замечал эти изменения у него в отношении самой младшей сестры.

Сукуне исполнилось пятнадцать, когда директор Оскурии вызвал его в кабинет. Каэдэхара искренне не понимал причины такого внезапного вызова, ведь он не только ничего плохого не делал, но и был лучшим из лучших. Идеальная успеваемость и отсутствие замечаний точно не могли стать причиной вызова. В кабинете вместе с директором сидел мужчина в бордовой накидке. Медит. Сукуне хватило одного только взгляда, чтобы это понять. Стоило только волшебнику зайти в кабинет, как директор его покинул. Мужчина представился как Минато. Он действительно был медитом. И пришел в мелодийский филиал Оскурии для одного конкретного человека. Сукуны Каэдэхары. Разговор с Минато был не особо длинным, но многое расставил на свои места. Каэдэхаре не нужно было время на раздумья. Он согласился.

По возвращении домой, Сукуна уединился с Уэноямой в его кабинете. Он рассказал о том, что произошло днем. И о своем решении. Мужчина поджал губы, выглянул в окно, где начиналась тренировка и… дал своё молчаливое согласие. Сукуна прекрасно понимал, что это снимает с него звание наследника клана. Но он на желал. Знал, что на работе медитом сможет быть полезен, действительно полезен. После разговора с отцом, мальчик пошел к сиблингам, чтобы рассказать новости им. А в комнате его ждала мамина книга про Дикие Земли и Тир Нан Ог.

Когда пришло время отправляться в Колледж Юныхъ, у Сукуны и Уэноямы состоялся очень серьезный разговор. Отец сказал, что гордится своим сыном, попросил заботиться о себе и помнить о том, что дома его в любом случае ждут. Возможно, в глубине души Уэнояма всё ещё надеялся на то, что старший сын решит вернуться к семейному ремеслу и занять положенное ему по праву рождения место. Сукуна этого делать не собирался. Он уже выбрал для себя путь, отступать от которого не собирался. Там, в Колледже Юныхъ, и началась настоящая жизнь.

Их было семь в наборе. И Сукуна был уверен, что он-то точно хорошо подготовлен. Столько лет тренировок с отцом вряд ли должны были пройти даром. И… первая же совместная тренировка с сенсеем показала: он не умеет ничего. Это открытие сильно ударило по волшебнику. Он не привык смиряться с проигрышем, знал, что должен быть лучшим. Как только Каэдэхара немного пришёл в себя, он тут же начал сбегать на ночные тренировки, чтобы под утро лечь в кровать. Минато, который стал Сукуне и его команде наставником, довольно быстро словил мальчишку. Каэдэхара получил довольно сильную словесную взбучку от наставника, который доступным языком объяснил, что вымотанное состояние Сукуны может сказаться на безопасности всех.
После первой же сессии их осталось трое. Они и стали группой, которой дали простое название по номеру команды: “команда 7”.

Обучение было больше похоже на мясорубку, через которую детей пропускали для того, чтобы они научились выживать. Их не щадил никто. И… Сукуне это нравилось. Он учился в любое свободное время, изучая как можно больше. Культура? Да. Боевые заклинания? Дайте два. Медицина? Определенно пригодится. Сукуну считали выскочкой. Но Каэдэхаре было всё равно. Он знал почему занимается этим. И прекрасно понимал почему делает то, что делает. На третьем курсе мальчик стал достаточно хорош, чтобы его присоединили четвёртым к более опытным ребятам, которые уже брали первые задания.
Каэдэхара блистал. Он был настоящей звездой своего потока, а за его успехами с интересом наблюдали, кажется, абсолютно все. Сукуна этого даже не замечал, стараясь изо всех сил и не забывая совершенствоваться.

Редкие поездки домой были радостными. Сукуна повзрослел. Стал жёстче. И спокойнее. Во всем его поведении ощущалось насколько много пришлось пережить юному волшебнику. Он с огромным удовольствием тренировался с Кадзухой и девочками. Слушал их рассказы. Проводил время с отцом и Маю. От того тяжело было уезжать обратно. Каждый раз Сукуна боялся, что это последний раз, когда он видит свою семью. Но уезжал он неизменно с улыбкой на губах и парой шуток для каждого из родных.

После выпуска Сукуна решил остаться жить в Колледже Юныхъ. Ему полюбился Тир Нан Ог с его самобытной культурой. А ещё там он чувствовал некую связь с давно погибшей матерью. Миссии усложнялись. А вместе с этим ужесточались и тренировки. Имя “Сукуна Каэдэхара” уже было не просто одним из многих. Его знали, его слышали. Сукуне прочили большое будущее. И то, что он станет одним из самых молодых элитных медитов. Мол к 30-40 точно уже будет входить в элитную группу.

Сукуне почти исполнилось двадцать три, когда из дома пришла новость, убившая его душу и сердце. Младшая сестра, Макото, решила покинуть этот мир, оставив в прощальной записке просьбу никого не винить. Сукуна винил себя. Он считал, что не досмотрел. Не понял. Не заметил. Прочитав новости, Каэдэхара разгромил свою комнату, а тело трясло мелким ознобом. Через пару часов Сукуна уже стоял дома, обнимая сестер. Он всё взял на себя. Заботу о похоронах. Общение со знакомыми и журналистами. Организацию быта. Сукуна искренне считал, что должен быть самым сильным. С отца уже достаточно выносить боль утраты и при этом не сгибаться под ней. Теперь у него есть взрослый сын. Эи называла его потом чудовищем. Равнодушным. И бессердечным. Она и не подозревала, что это он попросил Уэнояму отдать дочери оружие Макото. По долгу службы Сукуна смог пробыть дома всего пару недель. И это была огромная роскошь.

А по возвращении Сукуна Каэдэхара узнал, что он вошёл в элитную группу “Тэва”, заняв место погибшего на задании волшебника. Это было новостью. Сенсацией. И… Волшебник чувствовал вину за то, что радовался. Он не рассказал никому о том, что теперь он не просто медит. Считал, что родственникам итак достаточно переживаний. Не время им сообщать подобные новости.

Колледж Юныхъ гудел. Это был нонсенс, чтобы медит, даже не достигший возраста получения телепорта, попал в элитную группу. Ещё и такую как “Тэва”, которую отправляли всегда в самые опасные зоны. И на самые опасные миссии. Было много попыток оспорить, оскорблений и попыток сделать так, чтобы Сукуна сам отказался. Каэдэхаре было плевать. В душе он был мёртв, никаких эмоций волшебник просто не ощущал. Боль от потери Макото, не находящая выхода наружу всё время с её смерти, была слишком сильной. Она заглушала собой все остальные эмоции. Работа помогала. И тренировки с Минато и Радом, его старшими наставниками и соратниками по группе. Это их сблизило. Оба мужчины отнеслись к Сукуне как к ребёнку, который нуждался в их внимание. Впрочем, постепенно боль прошла. И Каэдэхара снова стал собой прежним, пусть и с новым шрамом на сердце.

Только в этом году, почти перед отправлением в Алфею, Сукуна наконец получил индивидуальный телепорт.