– ты такая же красавица, как и твоя матушка, милая. точная ее копия, когда она была еще маленькой.
отец ей часто говорил о их схожести, гладил по голове и улыбался. маленькая рози лишь радостно улыбалась в ответ, в юном возрасте не замечая грусти и печали в глазах отца. уже потом, встав осознаннее, она это поймет, а пока она ловила с открытым ртом любую информацию, которую могла получить о своей матери.
девочка помнила, что матушка любила хризантемы и ромашки, знала, что та обожала книги, аромат свежей выпечки и апельсиновый сок. для нее не секрет, что почти весь интерьер их дома – это дело ее покойной матери: она сама выбирала мебель, сама искала обои и подбирала картины.
розалия о матери знала многое, как и то, что в отличии от отца, матушка не имела никакого статуса: она была феей, в которую отец влюбился еще в школьные годы, лишь единожды столкнувшись в алфеи. он влюбился, а после многие годы добивался флоренцию, которая отвечала ему отказом. и лишь уже через несколько лет, после школы, та сдалась, принимая его ухаживания, а после и давая тихое согласия на его предложение.
– честно, я даже не думал, что она согласится. казалось, что она сбежит, потому что я знал, что она все еще питала теплые чувства к своей первой влюбленности… но я рад, правда. и пусть ее рядом нет, но она оставила мне тебя, дорогая.
розалия любила своего отца. и она знала, что тот отвечает ей тем же: как бы тот занят не был, отец находил время для завтрака и ужина с ней, составлял компанию при прогулках по саду, когда удавалось вырвать себе время для отдыха.
да, розалия никогда не сомневалась в любви своего отца, чего не скажешь о других родственниках: бабушку и дедушку со стороны матери она не видела никогда, отец сам не любил поднимать тему о них, а рози и не пыталась что-то спросить, замечая, что тому неприятна об этом вспоминать, а вот со стороны отца… бабушка каждый раз смиряла ее холодным взглядом, дедушка даже не смотрел на нее, а дети ее возраста не упускали возможности поиздеваться над маленькой розалией.
– кто это тут у нас, а? мелкая де клеймон, да? слышал, что бабушка против того, чтобы ты стала наследницей дяди оливера. ведь от дядюшки в тебе нет ни чего!
– да-да, они так часто об этом говорят! что ты точно не нашей породы, да?
розалия каждый раз молчала, игнорировала их слова. она знала, что отец ее любит, так зачем ей выслушивать гадости от других? но один раз она не сдержалась – ударила своего двоюродного брата. и пусть отец ничего не сказал ей, но вот как на нее тогда посмотрели остальные родственники… розалия плакала в своей комнате весь вечер, лишь в объятиях отца под ночь успокоилась.
с того раза к ним редко приезжали родственники, а отец старался не брать дочь к ним. розалия и не обижалась: она лучше останется здесь, займется своими делами, чем будет находится в одной комнате с такими людьми.
но все меняться началось, когда девочке исполнилось одиннадцать лет. домашнее обучение: этикет, рисование, игра на скрипке, изучение мира, языков. отец всерьез занялся своей единственной дочерью, не скупая денег на оплату домашних репетиторов.
и в один момент у малышки проявились ее способности. она стала феей!
– папа, папа! смотри! я теперь настоящая фея, как ты и говорил! – девочка демонстративно пытается поднять небольшой водяной шарик из стаканчика. она радостно улыбается, смотрит сверкающими глазами на отца. радости девочки нет предела, ведь она так долго ждала, когда ее силы проявятся.
– папа? – вот только отец молчит. шарик воды падает обратно в стакан, брызги попадают девочке на руки и край платья, вот только розалия не обращает внимание, смотря на молчавшего отца. она, чуть нахмурив бровки, склоняет голову на бок, не понимая пустого лица отца. почему тот молчит, почему не говорит, какая она молодец, как делал он это обычно?
– .. да, ты… молодец, – он чуть ли не через силу говорит это, а потом, даже не посмотрев на нее, резко разворачивается, уходя. а рози, оставшаяся одна в своей комнате, опускает руки. ее кулаки хватают подол платья, а девочка чувствует, как ком встает в горле. отец… он ведь никогда ее не игнорировал, никогда ни уходил, не погладив ее по голове или не поцеловав в лоб.
так почему сейчас он поступил именно так?!
розалия не понимала. она пыталась найти ответ: вылавливала отца, который теперь не присутствовал на завтраках и ужинах, который не разрешал ей войти в его кабинет, который ее просто игнорировал. как бы рози не пыталась найти его, как бы не просила служанок и слуг, но те лишь молча уходили.
будто бы рози, вдруг, стала всем безразличной.
– ты слышала, что юная госпожа не родная дочь нашего господина?
– эй, тише! если кто-то услышит?
– ой, да будто бы это секрет? ты же сама видела, как господин перестал обращать на нее внимание!
– да-да, не удивительно, ведь в роду де клеймон всегда рождались со стихией воздуха! да даже если бы в матушку свою пошла, то покойная госпожа была феей земли. так откуда взялась вода?
– ладно, все, давайте за работу! иначе дворецкий снова урежет вашу зарплату!
розалия, прикрыв рот руками, бесшумного плакала. весь разговор служанок она слышала, прекрасно слышала. и не верила. нет, нет! она точно папина дочка! отец ведь столько раз говорил, что она его малышка! как может быть иначе, да?
рози верила, что все это глупости. она была уверена, что отец не верит этим гнусным слухам, он просто занят. ведь так?
– ты теперь не розалия де клеймон, с этим родом тебя больше ничего не связывает. с этого момента ты розалия бриггс, запомни это.
розалия не верила. даже теперь, когда отец говорил ей эти слова, она верить не хотела. она ведь его дочь, его наследница. его малышка, так ведь? но почему, почему?! отец не смотрит на нее, смотрит куда-то мимо, будто бы она сейчас – пустое место, некто, кто даже внимания не заслуживает.
розалия кулачками сжимает подол платья, тупо смотрит в пол. она чувствует, как глаза ее горят, как дышать становится труднее. это… больно. ее бросили? ее же просто бросил, да? тот, кто всегда говорил о любви, кто обнимал ее, целовал. кто делился теплом, всегда помогал и обещал быть рядом.
«ты моя малышка»
«ты копия своей матери, милая»
«маленькая красавица»
«и кому я тебя только отдать смогу?»
все нежные слова, все улыбки. все касания, обещания… чего все это стоило? зачем все это было, если потом так легко можно было отречься? просто сказать прощай, просто оставить…
ты больше не де клеймон.
ты больше не его дочь.
вас не связывает н и ч е г о.
он – чужак.
ты – дурочка.
розалия молчит. молчит и тогда, когда ее чуть ли не из рук в руки передают к новой семье, но… семья ли это? как она может называть их семьей, если не знает о них ничего? пусть видела она этого человека несколько раз, но и все. она никогда не разговаривала с ним раньше, никогда не была знакома с его семьей.
и он теперь – ее отец?
– у меня нет отца, – говорит она. не смотрит в чужие глаза, не ждет ничьей реакции. ей все равно. если и им было все равно на то, что чувствует она, так почему сейчас это должно быть по-другому?
она должна с улыбкой принять изменения? она должна сделать вид, что так и должно быть? что это нормально, когда кто-то дорогой и любимый, единственный для тебя близкий человек, выкидывает тебя, будто бы это нормальное явление?
розалия упрямо молчит. она не показывает слабости, сдерживает себя. чтобы, оказавшись совершенно одной в новой комнате, упасть на кровать и зарыдать. комкая светлое покрывала, глотая слезы, она кричала.
она была зла. она была обижена. напугана, потому что это чужие люди, потому что этот дом – не ее. потому что нет лиц знакомых рядом, она не знает, где спрятаться может.
она плакала, продолжая отрицать все, продолжая звать того, кто ее бросил.
– па-па… пап-почка, вернись.. ха, п-пожалуйста…
я-я буду хор-рошей, правда… па-па, прошу
она продолжала шептать это, будто бы это хоть что-то изменит. слезы текли, даже тогда, когда голос был сорван. она больше не кричала, не шептала, не пыталась кого-то звать. слезы просто шли, а она, зарывшись в подушку лицом, дышала. она и заснула так, на утро проснувшись укрытой одеялом и переодетой в чистую одежду.
розалия не сближалась с новой семьей. она ходила с пустым лицом, смотрела сквозь членов своей семьи. отвечала односложными словами, молчала, когда могла молчать. ела исправна, не чувствуя при этом никакого вкуса.
она не жила, нет. она с у щ е с т в о в а л а. по привычки, так, как когда-то давно. хотя, почему давно? это было ведь совершенно недавно. вот только каждое воспоминание о прошлом – укол в ее сердце. рана, которую никогда не залечить. всякий раз, когда ей что-то напоминало об отц… о господине де клеймон, о прошлом, о том доме, – это приносило ей боль. и в какой-то момент розалия срывается.
она бьет вазы, она кричит и чуть ли не рычит. вода, повинуясь ее желанию, хлыстит из всех щелей.
она хочет обратно, хочет, чтобы все это было сном. она не желает принимать правды, не желает жить здесь! почему отца нет? что она сделала не так?
она, что… правда не его дочь? он правда верит в это, правда отказался от нее? от их прошлого, от обещаний своих? отрекся, даже не пытаясь объясниться? даже не посмотрев на нее?
– почему? почему-почему-почему? п о ч е м у?!
повторяет она одно: то шепчет, то кричит. в какой-то момент сил нет. она оседает, стихия успокаивается, вот только лучшей ей не становится. слезы текут, а она плачет, обнимая себя. повторяет слова, зовет отца, пытается чего-то добиться.
но, нет, ничего не изменить. ведь она не его дочь.
– он предал меня… предал!
– твой отец тебя не предавал. от информации и твоем происхождении зависела его жизнь и его будущее. и он не мог поступить иначе, ему поставили ультиматум, который он не смог решить в твою пользу. на него давил груз ответственности. я видел боль в его глазах, когда пришел забрать тебя. он никогда не простит себя за это решение.
– но он оставил… и даже не слова ни сказал… почему?
ее разговор с сайрусом был для нее больным. девочка не слушала, точнее, слышать не хотела ничего. считала все это оправданием, верила, что отец виновен. он ведь даже не смотрел на нее, даже не показывал своих чувств, так почему она должна верить чему-то такому?
почему она должна пытаться понять его? когда он не пытался сделать это для нее?
– я не хочу его видеть. я не хочу ничего о нем слышать.
розалия для себя все решила. если отец когда-то отказался от нее, то и она от него – тоже. они никто, ведь так? именно так он говорил когда-то, именно он сказал ей, что ее ничего не связывает с родом де клеймон. ничего не связывает с н и м.
розалия упрямо сжимает губы, хмурит брови, обнимая себя в защитном жесте. она не подпускает к себе, смотрит волком на людей из семьи, которую принимать не спешит.
бриггс. такая ее фамилия, такую фамилию носят и другие в этом доме. сайрус пытается быть с ней мягким, как-то найти к ней подход, пусть девочка и молча уходит от любого разговора. верить людям она не хочет, не после предательства.
новая матушка… у рози матери никогда не было: она слышала о ней, знала все, что только можно было, но тепла никогда не получала. сложно получить материнское тепла от покойного человека. и от новой матушки его получить она не смогла. миссис бриггс не пыталась с ней сдружится, смотрела спокойно, но не с той теплой, что на собственного сына.
рози было… слегка обидно. ведь в семье бриггс царило тепло и понимание. она видела, с каким трепетом они относятся друг к другу, как тянутся. когда-то и у нее такое было, когда-то и оте… нет! не отец, больше нет.
рози каждый раз сжимала губы, отворачивалась, чтобы скрыть собственную ревность. она не будет показывать этого, не собирается даже пытаться как-то влиться в семью. зачем? ведь она здесь не нужна! сайрус пытается что-то сделать, но ведь не чувствует к ней ничего, ведь так? точно также, как и ее оте… как и господин де клеймон. все игра, в этом нет ничего.
и розалия продолжала уверять себя в этом, игнорируя любые резкие слова со стороны своего нового брата. она игнорировала его, молчала. терпела. чтобы потом, психанув, кинуть в того вазу. она была зла. она не понимала, что тот от нее хочет? почему лезет к ней, чего добиться пытается?
– что тебе нужно? уйди. просто. оставьте. вы. все. меня. в. покое!
розалии все равно, что на ее новую истерику смотрят с укором, что за разбитую вазу ее наказывают. ей все равно, что с ней пытаются поговорить, она просто хочет… хочет тишины. чтобы никто к ней не лез, чтобы она осталась одна.
разве она много просит?
розалия колючая, нервная и вспыльчивая, и это все она скрывает за маской отчужденности. но каждый раз, когда к ней обращаются, когда задеть пытаются, она чувствует, как внутри нее пружина сжимается. она сходит с ума? или все вокруг нее?
розалия уже путается в собственных чувствах, уже не понимает ничего. она запирается в собственной комнате, часто пропускает еду. она убивает саму себя, сама того не понимая.
и ей, честно, все равно. главное – быть одной. главное, чтобы оставили ее в покое, чтобы не лезли в ее душу.
– зачем вы это продолжаете? почему не можете оставить меня? почему?
– ты же наша семья.
розалия молчит. она взгляд отводит, нервно рукой проводит по платью, как несколько лет назад, хватается за подол. ей нужно несколько лет, чтобы признать себе, что она… привыкла. что, медленно, но, верно, она привыкла к этой семье. что, невольно, улыбка появляется на губах, когда верджил шутит, что она не шипит на чужие прикосновения, что отвечает без резкости, как раньше.
розалии потребовалось несколько лет, чтобы не вздрагивать от воспоминаний, чтобы больше не просыпаться со слезами на глазах от кошмаров ночью. чтобы не звать бывшего отца, не бояться произносить его имя.
несколько лет, чтобы опустить свое прошлое и позволить настоящему вести себя. и, пусть не полностью легким сердцем, она ступает на территорию алфеи.
обучение занимает все ее время, она с головой уходит в учебу, получая удовольствие от самого процесса. ее это успокаивает, позволяет ей чувствовать себя свободной, как бы странно не звучало.
девушка расцветает, чувствует, как становится легче дышать с каждым новым днем. и лишь на третьем курсе, во время каникул, она впервые обращается к сайрусу, как к отцу. тихо, неуверенно, но она называет его отцом, чувствуя в груди легкую панику и еще не до конца оставивший ее страх.
и как камень с плеч спадает, когда видит чужую улыбку. видимо, не зря, правда?
она с отличием заканчивает алфею, с улыбкой отвечает что-то саркастичное на фразу брата, как привыкла уже называть верджила, когда узнает, что ее прошлый отец умер. она… не плачет. она лишь замирает на время, тупо смотрит в пустоту, чтобы потом натянуто улыбнуться.
его могилу она посещает лишь единожды, кладет букет хризантем и ромашек, – любимые цветы ее матери, конечно же, и отца, как он ей признавался когда-то. она ничего не говорит, лишь стоит несколько минут, а после уходит, не обернувшись, чтобы больше никогда не ступать сюда вновь.
с де клеймоном ее не связывает ничего, ведь так… папа?
высшее образование девушке дается даже легче, чем обучение в алфеи. она не замечает, как несколько лет пролетают мимо нее, будто бы сон. мимолетный, но приятный. а когда она просыпается, то видит доказательство, что все эти годы были не напрасны.
она принимает поздравления семьи, улыбается им. обнимает в ответ, по привычке что-то говорит брату и показывает тому язык. она, на самом деле, чувствует счастье на сердце. может быть, все это было не зря?
розалия занимается исследованиями, изучает мифологию стран, заскакивает домой, чтобы помочь своему глупому братцу с его сыном. посещает землю, чтобы написать диссертацию по здешней культуре, чтобы, вернувшись на родину, узнать, что ее отец сдает.
она возвращается в отчий дом, нервно следит за здоровьем отца, чтобы тот не пропускал лекарства. помогает, как может, с делами в семейной компании. вот только отец слишком быстро все бросает, как кажется розалии: он отдает компанию братцу, который, как рози знала, никогда не стремился быть главой. их мать сама берет все в свои руки, а отец исчезает на земле.
– и ведь даже и словечка не пишет, верджи! он издевается над нами или да?!
розалия беситься, недовольно хмурится каждый раз, когда получает короткую весточку не от отца, нет, а от дяди! с которым никогда близка не была, но даже тот додумался о том, чтобы уведомить их о том, что они живы. хоть кто-то, черт бы их подрал!
розалия недовольная, нервная и злая. она не знает, куда деть себя, не представляет, что делать ей. и в один день она сталкивается в лесу с юнцом. ребенок привлекает ее взгляд, сложно было бы, если бы это было не так: редко встретишь кого-то, кто бегал бы голышом по лесу, не так ли? вот только узнать, кто он, она смогла далеко не сразу. медленно, шаг за шагом, она приучала его, если это можно было назвать так, как дикого зверька.
и лишь потом она узнала, что он – оборотень. и рози понимала, почему тот так опасался ее, человека. она, сама того не ведая, привязалась к нему, прочувствовала тот страх и одиночество. и, невольно, но увидела в нем саму себя, коей она была много лет назад. наверное, потому она хотела помочь. и так она оформила опекунство, вписав себя, как приемную мать.
ребенок забирает все ее внимание, оттого и про беспокойство об отце она потихоньку забывает. точнее, не забывает, но становится менее нервной. но годы идут, ребенок растет, а рози нужно заниматься чем-то. и потом ее брат приглашает ее в алфею, где уже некоторое время занимал должность библиотекаря.
розалия находит себя в преподавательстве. с головой уходит в новое дело, чувствуя, как нервозность снова сходит на нет, когда она завалена работой. вот только это не мешает ей устроить взбучку пропащему отцу, появившемуся у нее перед глазами через несколько лет. за которые так и не удосужился ей и словечка написать!
и сейчас, спустя уже одиннадцать лет, она все еще не ушла с должности профессора, взяв себе в нагрузку еще и кураторство клуба межславянских языков.